Дедов стопарь

Стандартных размеров серебряный стопарь. Такой несложно отыскать где-нибудь в магазине, торгующем серебром. Стандартный рисунок на стенках в виде цветов и стеблей. На свободном поле умелой рукой гравера, что сидел когда-то в лавочке возле причалов порта Николаевска-на-Амуре, начертано с росчерками:

Н. Г.
Сермягинъ
1907 г.

Артельщики преподнесли этот стопарь уважаемому своему товарищу Никандру Григорьевичу Сермягину, лоцману, водившему пароход по всему Амуру от Николаевска аж до Благовещенска и по реке Амгунь до Керби. Преподнесли, надо полагать, по случаю тридцатилетия.

Какова ёмкость стопаря?
С точки зрения геометрии это усеченный конус.
Внешние его размеры:
высота h = 62 мм; нижний диаметр r = 30 мм; верхний диаметр R = 40 мм.

Математика утверждает, что объем усеченного конуса можно подсчитать по формуле:

Итого получаем: внешний объем V = 60,06 куб.см.

Но нас больше интересует внутренний его объем, в смысле сколько в него налить можно драгоценной живительной влаги. При толщине стенок = 0,8 мм получаем внутренний объем = 54,02 куб.см. Таким образом, ежели не наливать под завязку, а с некоторым недоливом для гарантии, чтоб не расплескать драгоценную жидкость, то стандартные 50 Грамм аккурат в стопарь помещаются. Это та самая норма, которая хорошо идет и хорошо ложится, неторопливый, но достаточно ритмичный прием которой очень помогает течению неспешной приятной беседы с хорошим человеком или глубоким размышлениям на самые разнообразные, в том числе отвлеченные, темы где-нибудь наедине с природой.

Вот и дед, приезжая домой в Удинск, когда семья уже там жила, после очередного рейса на пароходе, шел сначала в баню. А потом брал четверть (это бутыль такая, если кто не в курсе, на четверть ведра, а ведро = 12,299 литра), шел на высокий берег Амгуни и долго размышлял там в уединении, глядя на нескончаемый быстрый бег речной воды.
Так нам с братом отец рассказывал. Он то и унаследовал знаменитый стопарь. Ну, как унаследовал, так получилось.

А получилось так.
Тряпицынский грабеж зимой 1920-го года стопарь как-то пережил. Эти якобы «анархисты» грабили здорово, да видно не особо старательно, абы как. Семью выгнали из дома в тайгу, спасибо соседи — китайцы помогли в первые дни, а потом переправили в Керби к прадеду нашему. Деда доблестные борцы за свободу забрали с собой возить на пароходе свои отряды. Потом этот пароход вместе с дедом захватили другие борцы, правильные «красные». Дед сумел ночью очень тихо привести пароход с десантом «красных» в Керби, где располагался штаб Тряпицына. Его захватили, арестовали, был суд, всех бандитов-грабителей расстреляли.
Прошло время, все вроде бы восстановилось, наладилось.
Но вот в 1931-м году появились другие борцы за народное счастье — активные строители нового колхозного порядка, которые подошли к делу значительно более тщательно, учли и пересчитали все до мелочи. Деда отправили в тюрьму(ну, кулак, враг трудового крестьянства, куда ж его еще!), бабушку все так же выставили в тайгу (подыхай, кулачье поганое!) — это вполне традиционно для истинных борцов за счастье народа. Старшие дети к тому времени уже разъехались, с бабушкой оставался только младший Григорий. Хорошо, разрешили ей уехать к старшей дочери Лиде в Николаевск-на-Амуре.
Через полтора-два года с самого верха пришло указание, что вы, мол, товарищи хорошо постарались, но у вас произошло некоторое «головокружение от успехов». Часть людей, в том числе и деда, из тюрьмы выпустили, то есть согласно указаниям малость положение подправили. Ну, а люди что? На людей как всегда наплевать. Никакого возврата к прежней жизни уже не могло быть. Ни прав никаких, ни имущества. Старый друг помог деду устроиться на работу в «Заготпушнину» и они с бабушкой лет пять скитались по таёжным заимкам, а потом осели в Хабаровске.

Когда это «колхозное строительство» происходило, Анатолий был на приисках, работал там учетчиком, было ему тогда уже шестнадцать. Ну, как учетчиком, приходилось многое делать, и учитывать золото, и перевозить. Вспоминал иногда свои приключения, рассказывал. Поручили ему как-то раз доставить намытое за долгий период золото в контору. Насыпали золотого песка полную металлическую банку литра на три примерно. Дали ружжо — берданку — иди! Несколько дней и ночей шел он один по тайге, ориентировался по солнцу, а больше по интуиции, вырос в тайге. Эта интуиция и помогла: почуял, что за ним идут чужие люди, сумел спрятаться, уйти от погони. Как потом оказалось, прослышала местная шайка, что пацана одного отправили с таким грузом, и решила воспользоваться случаем. Но ничего, жив остался пацан и золото куда надо доставил. Такие вот дела.
Во всяком случае, при раскулачивании Анатолий был далеко, а потому в арестанты не попал. Пришел спустя какое-то время, тайно, пришел просто посмотреть, что осталось. Никого вокруг не было, никто не помешал. А что осталось? Так, пепелище, разгром … Походил вокруг, посмотрел, и вдруг наткнулся на что-то блеснувшее под ногами, втоптанное в грязь. Поднял. Ба! Да это стопарь, весь покореженный, сплющенный. Как он здесь оказался, кто его бросил? Отряхнул стопарь от земли, положил в карман. Потом разогнул, выправил и уже никогда за всю свою долгую жизнь с ним не расставался.

А побросала Анатолия судьба порядочно. Сначала жил в Николаевске-на-Амуре, потом ходил матросом на пароходе по Амуру, работал в морском порту Владивосток.

Там поступил на рабфак, затем в Уральский индустриальный институт на механический факультет в Свердловске.

Только успел пять курсов закончить — грянула война, и вместо преддипломной практики уже на третий день войны грузился в вагон эшелона. Но студентов отправили не на фронт, а для начала в артиллерийское училище, в Ирбит.

Пока учились стрельбе из пушек сорок пятого калибра, в Свердловск приехала в эвакуацию Военно-Воздушная инженерная Академия им. Жуковского А.Е., куда перевели всех бывших студентов УИИ для ускоренного выпуска инженеров авиации.
После окончания академии по специальности «вооружение самолетов» Анатолия назначили в Ковров на оружейный завод им. тов. Киркижа, ОКБ Дегтярева В.А., делать авиационные пушки и пулеметы.
Так началась долгая и беспокойная офицерская жизнь, в которой изредка находилось время и на размышления в компании стопаря. Не часто, конечно, только по большим праздникам, в кругу друзей, или в минуты задумчивости.

Через десять лет пришлось оперативно упаковывать сундуки-чемоданы и переезжать на новое место службы: руководителем военной приемки на оружейном производстве Ижевского машиностроительного завода, ОКБ Калашникова В.Т.
Спустя несколько лет — опять сундуки-чемоданы и переезд в Свердловскую область, в город Свердловск-45 на аналогичную службу.

Незаметно подкрался «дембель» и переезд, уже последний, в Воронеж, где какое-то время отец еще работал, а затем уже совсем вышел на полную пенсию.
Там в Воронеже в марте 1997 года, уходя в мир иной, отец вручил дедов стопарь, как и говорил всегда, старшему сыну Борису.

С тех пор, вот уже двадцать с лишним лет стопарь находится у Бориса в эксплуатации в городе Лесном (бывшем Свердловске-45).
Переезжать Борису особо не приходилось, всего-то пару-тройку раз. Вся его жизнь связана со Свердловском-Екатеринбургом, с Уральским Политехническим (бывшим Индустриальным) институтом, в одном из студенческих общежитий (1-й студкорпус Втузгородка, экономический факультет) которого он появился на свет холодным, голодным днем декабря 1941 года. Трех лет ему еще не было, как совершил он в сопровождении родителей вояж на запад, в Ковров.

Потом был аналогичный вояж в обратном направлении на восток, в Ижевск, где Борис достиг заметных успехов в спорте, занимаясь всем подряд, кроме шахмат и шашек. Приходилось ему принимать участие и в местных официальных церемониях. Вот например, фотография из какой-то тогдашней Ижевской газеты, где показан торжественный спортивный парад в июне 1956 года на стадионе «Зенит» по случаю празднования 400-летия добровольного (!) присоединения Удмуртии к России. Во главе колонны на шаткой мотоциклетной площадке в гимнастических штанах и задом к голоногой девице — наш герой, цепко ухватившийся за шток (только бы не свалиться!). Трибуны практически пусты, поскольку на мероприятии планировалось присутствие кого-то из «о-го-го каких начальников», чуть ли не сам «наш дорогой и горячо любимый Никита Сергеевич», то бишь «кукурузник», из-за чего как и положено «народ» на стадион не допускался (во избежание). Но зато поблизости давали пиво на разлив, а потому народ и не переживал особо.

Спустя немного времени — новый вояж, еще дальше на восток, в Свердловск-45, и почти сразу — возврат к истокам в родной УПИ, теперь уже на физико-технический факультет, специальность «разделение изотопов».
Еще не научившись как следует разделять изотопы и властвовать над ними, Борис уже хорошо умел стремительно прорываться через заслон и забрасывать мяч в ворота, почему тут же был взят в институтскую команду по ручному мячу (Hallenhandboll) 7х7 и все годы учебы и потом всю жизнь, практически до нынешнего времени, выступал центрфорвардом в разных командах.

Конечно, учеба и работа — это главное, но спорт всегда занимал в жизни Бориса важное место. После института он был направлен на работу в Свердловск-45, в лабораторию масс — спектрометрических измерений изотопного состава элементов, которой посвятил практически всю жизнь. Выполнял план, проводил измерения, писал отчеты, готовил доклады, статьи, с которыми ездил на различные научные конференции, переводил умные статьи и книги. Даже книгу по масс-спектрометрии склепал вместе с профессором из УПИ. Но всегда, вплоть до самой пенсии, отдавал много времени спорту.

То есть, попав к Борису в руки, дедов стопарь не сказать, чтобы совсем уж пылился на полке, но и особых нагрузок в эксплуатации не испытывал, большому износу не подвергался. Он находился в умелых руках человека, имеющего большой опыт работы с куда более сложными техническими устройствами.

Таким образом, за сто десять лет (можно сказать юбилей!) работы техническое устройство, именуемое «дедов стопарь», показало свои высокие эксплуатационные качества, как то:

— высокая износостойкость,
— способность к восстановлению после сильных физических воздействий, приведших к изменению конусообразной формы,
— высокие прочностные характеристики при статическом и динамическом воздействии,
— высокая стойкость к нагрузкам при транспортировке,
— способность сохранять свой внешний вид под воздействием атмосферы различных климатических зон Евразийского континента, а также атмосферы больших мегаполисов, содержащей значительное количество СО2, других нехороших газов и мельчайших твердых частиц,
— стойкость при воздействии довольно крепких жидкостей различного состава, пусть и весьма полезных человеку.

Имеются, правда, некоторые царапины да потертости, но это мелочи. В целом дедов стопарь вполне пригоден к дальнейшему использованию по назначению, а потому его история, а также история тех, к кому он в будущем попадет в руки для последующей эксплуатации, на этом не заканчивается.

Но рассказывать об этом уже не мне, придут другие …