Воспоминания Лидии Никандровны Музыковой (Сермягиной). Часть 1. О дедах или записи в бабушкиных тетрадях.

На наших страницах вы уже могли встретить статью «Записки нашей тётушки»

«Записки» были написаны Лидией Никандровной Музыковой (Сермягиной) в августе 1996 года, в городе Казани после настойчивых просьб, даже требований племянника, Бориса Анатольевича Сермягина.

Совершая частые вояжи из Свердловска-45 (Лесного) в Москву и обратно, он всенепременно заезжал в гости к тёте Лиде и всегда с большим вниманием выслушивал её истории из прошлой жизни и каждый раз просил записать на бумагу рассказы о тех событиях.

В конце концов он добился своего и вовремя, так как вскоре тётя Лида покинула нас, ушла в мир, где живут дорогие ей люди из её воспоминаний. Прекрасно кем-то было сказано: «Они живы, пока мы помним о них».

Но в те далекие и темные времена (1996 год!) еще не было ни Всемирной паутины, ни Facebook, ни Google с тем же Mail (по крайней мере в широком пользовании), а посему опубликовали мы «Записки» только в 2010 году. Но публикация эта оказалась первым камнем, брошенным в тихое озеро. Увидев «Записки» и другие статьи на эту тему в океане информации, Людмила Ивановна Сибатрова (внучка тёти Лиды) вспомнила, что после бабушки остались какие-то тетради, нашла их, расшифровала и отпечатала, то есть привела в читаемое состояние.

Вероятно, отдав Борису первый вариант, тётя Лида решила написать подробней и побольше. Вот эти воспоминания мы и публикуем сегодня. Читать их надо вместе с первыми «Записками». Первые и вторые записи где-то повторяют друг друга, но где-то уточняют и дополняют, вторые, безусловно, гораздо шире.

Так кто же такая Лидия Никандровна Музыкова (Сермягина), о чем её записи и воспоминания? Не было у неё наград и званий, просто она была старшей дочерью Никандра Григорьевича Сермягина и Марии Кирилловны Сермягиной (Дьяченко). Родилась она в апреле 1906 года в городе Николаевске-на-Амуре и уже этим интересна, потому что в достаточно сознательном возрасте пережила множество событий, произошедших в этой части Хабаровского края в начале прошлого века. Об этих событиях, о том как жившие когда-то в европейской части России деды и прадеды оказались в этих безлюдных краях, чем занимались, как жили, сколько детей у них было и как их потом разметала жизнь — вот об этом воспоминания. Причём написано все это простым человеком, не обремененным излишними историческими познаниями, ненужными идеологическими пристрастиями. Написано просто и непосредственно, написано то, что видела и как понимала тогда и спустя многие десятилетия сама тётя Лида. Написано уже очень немолодым человеком.

Жизнь тётю Лиду побросала. После Николаевска-На-Амуре была Винница, потом, когда муж (Александр Алексеевич Музыков) умер, в звании тёщи с семьей зятя-офицера авиации (Ивана Андреевича Сибатрова) — Куйбышев (Самара), Берлин, Варшава, Чкалов (Оренбург), Ростов-на-Дону и, наконец, Казань, где она скончалась в 1998 году.

Чтобы читателю определиться, какое он имеет отношение к героям «Воспоминаний», какое место он занимает на ветвях раскидистого дерева, название которому «Сермягины», приведу имена тех, кто упомянут в «Воспоминаниях»:

Деды:

• Григорий Иванович Сермягин (1851- 1925) — тамбовский крестьянин, ссыльный, Керби
• Пелагея Артемьевна Сермягина — тамбовская крестьянка, Керби
• Кирилл Семенович Дьяченко — казак, Банново (Кемеровская обл.)
• Прасковья         Дьяченко — крестьянка, Банново (Кемеровская обл.)

Следующее поколение — Григорьевичи

• Никандр Григорьевич Сермягин (1878-1942) — крестьянин, лоцман,     заготовитель — Керби, Николаевск-на-Амуре, Удинск
• Мария Кирилловна Сермягина (Дьяченко) — крестьянка — Банново   (Кемеровская обл.), Николаевск-на-Амуре, Удинск
• Степан Григорьевич Сермягин — крестьянин — Керби, Князе-Волконское
• Илларион Григорьевич Сермягин — крестьянин, заготовитель — Керби, Николаевск-на-Амуре
• Мария Григорьевна Сермягина — крестьянка — Керби

Следующее поколение — Никандровичи

• Лидия Никандровна Музыкова (Сермягина) — (1906 — 1998)
• Петр Никандрович Сермягин — (1908 — 1945)
• Александр Никандрович Сермягин — (1910 — 1943)
• Валентина Никандровна Филиппова (Сермягина) — (1912 — 1948)
• Анатолий Никандрович Сермягин — (1914 — 1997)
• Григорий Никандрович Сермягин — (1917 — 1975)

А дальше, о юный (и не очень) читатель, определяйся самостоятельно, за кем ты следуешь, кому кем приходишься. В русском языке так много наименований дано сложным родственным связям! Определяйся!

Перейти к последующим частям «Воспоминаний» можно по ссылкам:

• ЧАСТЬ 2: /vospominaniya-chast-2/
• ЧАСТЬ 3: /vospominaniya-chast-3/
• ЧАСТЬ 4: /vospominaniya-lidii-nikandrovny-muzykovoj-sermyaginoj-chast-4/
• ЧАСТЬ 5:/vospominaniya-lidii-nikandrovny-muzykovoj-sermyaginoj-chast-5/
• ЧАСТЬ 6:/vospominaniya-lidii-nikandrovny-muzykovoj-sermyaginoj-chast-6/
• ЧАСТЬ 7:/vospominaniya-lidii-nikandrovny-muzykovoj-sermyaginoj-chast-7/
• СТАРЫЕ ФОТОГРАФИИ — 1:/staryie-fotografii-1/

 

Итак, Записи в бабушкиных тетрадях

О дедах. Начало начал нашей жизни.

Мой дед Григорий Иванович Сермягин и бабушка Пелагея Артемьевна (года их рождения не помню) были крепостными помещика Тамбовской губернии, так же как и их родители, потомственные крепостные. В 1870-е годы были высланы по этапу на остров Сахалин за то, что дед в ночном прозевал лошадей, а лошади сделали потраву соседскому помещику, съели посев. Вот за это его выслали.

У деда с бабушкой было уже трое детей – мой отец Никандр, 9-ти лет, Степан, 5-ти лет и еще грудной ребенок – мальчик. По этапу женщин с детьми везли на лошадях, т.к. еще был кое-какой скарб, где-то везли на поезде. В дороге маленький ребенок умер, а Степан заболел, т.к. простыл, и на всю жизнь остался почти совсем глухим.

В Николаевске их на пересыльном пункте переадресовали, за неимением мест на Сахалине, в Керби. Керби – это огромное село, где была церковь очень красивая и большая, школа, почта, больница, богадельня (дом старости), хорошие магазины. В основном население состояло из ссыльных и беглых. За Керби были золотые прииски, и Керби являлось во время большой золотопромышленной кампании Ельцова и Левашова, как бы приисковой резиденцией. Сюда пароходами доставлялись разные товары, продукты, даже живой рогатый скот из России, разная рыба из Николаевска по реке Амгуни и Амуру. И Керби была последним пунктом реки Амгуни, другого пути не было, кроме зимней дороги от Николаевска до Керби и обратно. Так же и для купцов пароходом доставляли все. Не смотря на такую отдаленность, это расстояние в 900 верст, почта работала четко и аккуратно.

Весной уже пароходом мой дед и бабушка прибыли на Керби. Там их приняли бывшие ссыльные очень хорошо, т.к. сами все испытали. Жили вначале у кого-то, я помню этого человека, что пустил их к себе, его фамилия была Гвоздев. У него очень добрая была жена, и они уже обзавелись хозяйством, когда мой дед и бабушка приехали.
Мой дед был хороший мастер делать разные печки от русской печи до самой выкрутасной голландки, был хороший плотник и резчик по дереву. И работы у него стало много. А тогда в пору барщины или крепостничества обучали всему, чтобы крепостной умел делать все, так же как и крепостные девки, как их звали, умели делать все. Купцам он строил дома, украшал резьбой, всем нравилось. Вскоре ему дали ссуду на обзаведение, и он сразу построил себе пятистенный добротный дом. А тогда было принято в селах, если кто-то строил дом, то без приглашенья собирается помощь, эта добрая традиция существовала еще даже и при Советской власти, помогают до вставления рам и стекол. Вот и деду помогли. А какой дом был! Все наличники на окнах, дверях, из-под крыши, все было как ажур, тем более все это окрашено в разные цвета, необыкновенно красиво. Конечно, было новоселье, и пришли все помощники. Бабушка наготовила, они уже завели корову к тому времени. И вот, как бабушка рассказывала, собрались справлять новоселье, гости приходили и приводили живность, вроде жеребенка, поросят, кур, гусей, уток, даже молодых телочек, словом, двор бывал полон всякой животиной, как на свадьбу, а такова была традиция в те времена. Ну и купцы раскошеливались на лошадь, санки, телегу, тогда не дарили хрусталя, никакие заморские финтифлюшки. Было все существенное и нужное в хозяйстве. Даже в Советское время этот порядок там сохранился.

Но какой у деда был двор! Во дворе была пекарня, маленький домик, снаружи отделана, как в кудрях из деревянной резьбы и раскрашена. Внутри стены до половины обиты белым железом, полки, полочки, самодельные разные квашни, квашенки, от большой 2-х ведерной до самой маленькой. Скалки, веселки, мешалки, взбивалки для сливочного масла, яиц и прочих дел. Тогда миксеров не было, масло сливочное взбивали сами из коровьей сметаны. Баня необыкновенно красивая, по-белому, и шайки для мытья, все было сделано с большим вкусом и любовью. Дед делал всем старательно и хорошо, его очень уважали. Что только он не изобретал! Как человек был — очень добрый, очень любил ходить нарядным. Я в 8 лет уже умела вышивать крестом по канве и я так старательно вышила ему полотняную косоворотку, черными и красными нитками. Он был очень доволен и купил мне на платье сатин-либерти. Сатин-либерти стоил тогда 7-8 копеек аршин. Купил еще туфли и конфеты. Дед всегда ходил в чесучевой косоворотке, черных брюках, заправленных в сапоги, сапоги легкие и красивые, шелковая опояска с кистями, легкий кафтан темно-синего сукна с позолоченными пуговицами и картуз. Выглядел прилично, у него были черные кудрявые волосы, черные глаза и брови и черная борода, дед был даже красивый. У меня была его фотография, но кто-то ее увел.

Бабушка была маленького роста, но довольно симпатичная. Была прижимистая, зря ничего не подарит. Ругалась интересно, всегда одинаково – «надохни тебя», и все. Ей хватало работы дома, был еще огород, который спускался прямо в реку Амгунь. С утра или на ночь ставили в реку перемет с крючками, уже наживленными, — своя рыба всегда. Дед мне рассказывал о жизни крепостных, очень интересно, но и печально и жаль, что люди крепостные были, это та же скотина, которую можно было обменять, продать, выдать замуж за какую-нибудь морду, лишь бы могла родить, как свинья. Но грамоте учили, особенно парней. Приходил дьякон, и начиналась учеба. Аз, буки, веди, глаголь, добро, еже, живот, зело и пр. Так что дед хорошо читал и неплохо писал, учили разной работе, и все работали у помещика, была людская, где все ели. А у дворовых девок работы хватало. Учили их рукоделию всякому: ткать, прясть, шить, вышивать. Сеяли лен, ухаживали, выращивали, мяли, пряли, и веретеном и прялкой, выбеливали полотно, это очень большая и сложная работа, ткать полотно. Но зато, какое было полотно! Я сужу о нем, потому что у матери моей были красивые самотканые полотенца.

Но вот купцы сговорили деда завести свой магазин, дед согласился, приняли в ряды купцов, дали ссуду. Открыл магазин, но не по душе, видно, было ему это, там руководила бабушка. И в 1916 году он закрыл его и занялся своим ремеслом, у него выходила работа красивая и нужная, и он был этому рад.
Да, в Керби у деда с бабушкой родился сын Илларион и дочь Мария. Сын учился в школе, потом служил в армии, еще до 1917 года, служил на Тихоокеанском флоте, в минерах. Потом работал бухгалтером, имел жену, сына и дочь. Жили хорошо. А в 1938 году его расстреляли как врага народа, а сын в Отечественную погиб смертью храбрых, как указано в похоронке.

Дочь Мария была замужем, имела двоих детей, муж и она оба партийные. В 1938 ее муж – враг народа – расстрелян, а она позже сидела и умерла в тюрьме. Дедушка умер в 1925 году в одночасье. Никогда в жизни не болел, бабушка позже на много умерла. Мир их праху.

Вот дядя Степан жил долго, был женат, у него было много детей, если не ошибаюсь, кажется 12 человек. В школе он не учился по глухоте, работал, на лошади возил грузы с Керби по приискам. У него были почти все сыновья, какие красивые были парни, смотреть приятно. Знаю, что два сына погибли в эту войну. Как-то мы все растерялись по миру. Знаю, что дядя Степан переехал с Керби под Хабаровск в Князе-Волконское.

У всех все сломалось с коллективизацией. Все стали с поганым титулом – кулак. Да, жизнь, как хороший жернов, перемолола судьбы людей.
Да, а мой отец в Керби учился в школе, летом уже работал на пароходе матросом, был и рулевым, потом боцманом. Капитан парохода, видя его старание, вручил ему учебник по лоции, и отец успешно его одолел, сдал что-то вроде экзамена. Отлично знал фарватеры всех рек Дальнего Востока и Китая. Потом уже был лоцманом 1-го класса. Я помню, пароходчики ссорились из-за него, всем хотелось иметь его. Но ему нравился купец Ромарчук, у которого он служил много лет.

О дедушке матери

Дед Кирилла Семенович Дьяченко родом из станицы под Новочеркасском, словом, коренной донской казак. Не помню уже его год рождения. Он служил в казачьем войске Донском.
Однажды в Новочеркасске, в то время этот город был столицей войска Донского, на главной площади, где большой красивый собор, были построены казаки по причине наказания провинившегося казака. Наказание было шпицрутенами, это такая металлическая палка, которой бьют по голой спине. Я видела это в какой-то кинокартине, стоят две шеренги, а посредине ведут за руки в наклон провинившегося человека, а шеренга стоит, в руках у всех этот шпицрутен, и каждый делает удар по спине, страшная картина! Так тут стоял мой дед и, видимо, не смог удержать негодования и влепил офицеру, что командовал наказанием. И сразу весь строй сломался, конечно, деду грозило что-то страшное. Когда все смешалось, ему сказали, беги, а что оставалось, пришлось бежать. Дальше Сибири пути тогда не было, он оказался в глухой Сибири. Там жила моя бабушка в деревне. Словом, там дед где-то работал, а потом и женился на моей бабушке, дочери приличного крестьянина, которая тогда жила с родителями в селе Банново и Змейке на реке Томь.

Ну а дед был приличный на вид, работящий, имел огромную физическую силу. Мама рассказывала, что он поднимал зубами мешок 5-ти пудов, держа руки за спиной, и этот мешок тут же бросал через плечо на землю. Ему завязывали какими-то веревками мускулы на руках, он зажимал кулаки, и веревки лопались. И мама рассказывала еще, что своих детей он предупредил, чтобы не ссорились с ним, не давали повода, чтобы он не поднял руку на ребенка, боялся своего кулака.
Ну вот, жили они хорошо, бабушка была очень спокойная, рассудительная. У них были дети – сын Иван, дочь Мария (мама), дочь Анна, сын Николай и дочь Ольга.
Сын Иван учился в сельской школе, потом уехал на Амур, работал в Амурской золотопромышленной компании на приисках Селемджа, в конторе. Был трудолюбив и честен, понравился одному компаньону этой компании, и тут же сосватали одну из дочерей этого компаньона, сыграли богатую свадьбу, с хорошим и богатым приданным, даже с домом в Благовещенске. Словом, мой дядя Иван Кириллович вскоре стал управляющим прииска. А прииски были Верхне-Селемджинск, Средне-Селемджинск, и Нижне-Селемджинск, золото там было, просто – золотище, это был 1908 год. После 1917 года компаний уже не было, а при Советской власти именовалось Амурзолото. Золото, золото, сколько же его было.
Но я не помню, сколько они там жили, но дядя Иван рано умер, кажется в 1919 году. Жена его жила долго, это была просто чудесная женщина, мы все ее очень любили. Дочь Мария – это наша матушка. Дочь Анна замужем была, имела одну дочь. Сын Николай тоже работал. Женился, имел детей. В 1918 году был в Банново у отца, а дедушка занимался пасекой, она у него была большая. И вот пришли бандюги и начали все ломать, а сын Николай вышел и стал просить не ломать пасеку. Тут же его схватили и отвели в лес и сняли голову с плеч в лесу в снег и ушли. Два дня дедушка с дочерью Ольгой искали его, разгребая снег руками, нашли голову. А потом тело. После такой трагедии дед прожил совсем недолго. Тетя Оля вышла замуж за строителя, он был каменотес. Строил дома, зарабатывал хорошо. Был у них дом, хозяйство. Были у тети Оли две девочки, они учились. А в 1930 году их раскулачили, тетю Олю с дочками сослали в Нарым на 3 года, на лесоповал, а мужа на 3 года куда-то еще дальше. Бабушка решила их навестить в Нарыме. Приехала, увидела горе и бараки и умерла в одночасье. А через 3 года встретилась эта семья.
Осталась дочь тети Оли уже пенсионерка – Галина Васильевна, дочь Галины – Оля и сын Александр. Но мы устарели уже, да еще такая тяжелая жизнь, и уже давно не знаем ничего друг о друге. Вот так закрылась страница жизни дедушки и бабушки Дьяченко, донского казака и сибирячки. Вечная им память.

Продолжение следует.